|
Жил да был один человек...
Жил да был один человек…
(трагирассказ)
Можно ли заснуть маленькому и очаровательному ангелу пяти лет с двумя русыми косичками вместо крылышек и сладкой парой небесно-голубых глаз, для которого день пролетел так быстро, что ангел не успел и чихнуть, а сил еще столько, что можно выслушать хотя бы одну сказку, лежа в уютной и теплой кроватке под одеяльцем. И хочется услышать волшебное слово не от кого-нибудь, а от самого очаровательного и близкого в мире мужчины – от своего папы.
– Па-ап! Папуля!
– Минутку, Котеночек, вот только вынесу маму на улицу.
Но Катюше не терпится. Часы отбили взрослое время десять раз, и она торопится и зовет его, тоненьким, как звон серебряного колокольца, голоском. И вот идет папа, по дороге вытирая руки по локоть в крови о белоснежную сорочку.
– Ну что тебе, милая? – спрашивает он, нежно улыбаясь в синюю бороду. Катя прыснула в кулачок при виде такого зрелища, вспомнив, как папа, закрашивая кровь соседа, убитого им на прошлой неделе, влез бородой в банку масляной краски. Но вот ангел в нетерпении требует:
– Папочка, хочу сказку, а то не усну!
– Я же вчера рассказывал про смерть дяди Степана.
– Так это было не смешно: он так скучно дрыгал ногами. Хочу интересную!
Папа сделал недовольное лицо – ведь он так старался, но по доброте душевной долго обижаться не мог. Не прошло и минуты, как папа сдался.
– Хорошо, слушай, Котик. Э-э. жил да был один человек…
– Пап, а нашей воспитательнице аборт сделали!
– Доченька, не перебивай: сама же просила сказку. Хм, словом, пожил он чуть-чуть и умер.
– Как бабушка Тоня? – восхищенно спрашивает Катюша.
– Наверно, – вяло соглашается папа. Пытаясь проглотить зевок. – А как умер этот человек, тут и сказочке конец.
– Не-ко-нец! А кто же дальше будет жить?
– А дальше… – но тут папа насторожился, – подожди, Котеночек, что-то мне не нравятся шорохи на улице. Я выйду и посмотрю.
Папа ушел, а маленькая Катюша пыталась представить этого человека, который должен был умереть за то, что он жил. Человек был невообразимо длинный и почему-то с зеленой кастрюлей на голове вместо шляпы. Но, оборвав ее фантазии, вернулся папа, радостно потирая руки уже по плечи в крови и, присев аккуратно на кроватку, продолжил:
– Так вот, сделали этому человеку аборт зато, что он был воспитателем, и он поэтому умер.
– Что с тобой? Ты же не так начинал!
– Это нервы: расчувствовался немножко при последнем ударе. Скажи лучше, откуда ты про аборт у своей воспитательницы знаешь?
– Да Ленка рассказывала, моя подружка из старшей группы. Они вместе и делали.
– Безобразие! – нахмурился папа, вспоминая про свои "амуры" с воспитательницей. – А она о себе что-нибудь рассказывала? – волнуясь, допытывался он.
– Я не помню, знаю только, что сказки очень любила.
– Надо же! Это интересно! – пап побледнел, вскочил и начал быстро расхаживать по комнате, – и все нормально с ней?
–А как же? – удивился ангел. – Как только вышла из клиники – сразу под машину – и насмерть. Ты не отвлекайся. Рассказывай сказку дальше.
– Дальше, – начал послушно папа, – еще жил да был один человек, который тоже немного пожил и умер, а потом еще и еще, и еще…
– Пап, а в квартиру соседа, из-за которого ты бороду измазал, вселились новые квартиранты. Такие грустные…
– Не знал, не знал! – приятно удивился папа, поглаживая свою синюю бороду. – Пойду, навещу, повеселю их, а то не нравится мне, как они тихо у себя сидят.
Он вновь ушел, прихватив с собой топор, а Катюше оставалось лишь тяжко вздохнуть. Из-за работы по "скользящему" графику папа часто отвлекался и никак не мог закончить сказку. Вдобавок, завтра надо было идти в клинику. Ленка договорилась. Прошло всего три минуты, и папа вернулся, неся бережно, словно скрипку, на плече топор. От новых соседей доносилась симфония тлеющих криков.
– Я им ноги отрубил, – устало произнес папа. – Надеюсь, до утра песен нам хватит, – завершил он и движением факира скинул теперь уже полностью алую рубашку на пол.
Часы пробили одиннадцать раз, одиннадцать грациозно зевнула Катюша и уже с закрытыми глазами напоследок спросила:
– Но не могут же человечки без конца умирать? Им это надоест, их станет много!
– Нет, милая, мягко возразил папа, – человек должен жить один и понемножку. Тогда он никому никогда мешать не будет. Даже себе…
Катя не слышала последних слов самого доброго и умного в мире папы – она крепко спала. Катя не слышала и того, как он ушел в ванную и долго там гремел, пытаясь отмыть от краски синюю бороду, терпеливо держа ее в зеленой кастрюльке с растворителем. Но у него ничего не получалось. Он нервничал, курил, опять нервничал и снова курил, пока "отмокала" борода. Катюша не слышала и того, как папа случайно поджег бороду сигаретой, и как она вспыхнула, находясь в растворителе. И как обугленные вонючие кусочки кожи медленно сползали с подрумянившегося лица под дымные хрипы надорванных голосовых связок. Она не слышала, наконец, самого главного: того, как папу забирали в Ад краснорожие черти…
Катя крепко спала. Ее здоровый сон охраняли стальные детские нервы. На этот раз ей снилось про одинокого маленького человечка, которого звали так же, как и ее… И сказка продолжалась.
Автор: Быстрюков Александр
|
